Неточные совпадения
Но как ни строго хранили будочники вверенную им тайну, неслыханная весть об упразднении градоначальниковой головы в несколько минут облетела весь город. Из обывателей многие плакали, потому что
почувствовали себя сиротами и, сверх того, боялись подпасть под
ответственность за то, что повиновались такому градоначальнику, у которого на плечах вместо головы была пустая посудина. Напротив, другие хотя тоже плакали, но утверждали, что за повиновение их ожидает не кара, а похвала.
— Если бы была задана психологическая задача: как сделать так, чтобы люди нашего времени, христиане, гуманные, просто добрые люди, совершали самые ужасные злодейства, не
чувствуя себя виноватыми, то возможно только одно решение: надо, чтобы было то самое, что есть, надо, чтобы эти люди были губернаторами, смотрителями, офицерами, полицейскими, т. е. чтобы, во-первых, были уверены, что есть такое дело, называемое государственной службой, при котором можно обращаться с людьми, как с вещами, без человеческого, братского отношения к ним, а во-вторых, чтобы люди этой самой государственной службой были связаны так, чтобы
ответственность за последствия их поступков с людьми не падала ни на кого отдельно.
Уже тем, что я принимаю государство, принимаю национальность,
чувствую всенародную круговую поруку, хочу победы русским, я — участвую в войне и несу за нее
ответственность.
Оба борца
чувствовали, какая
ответственность лежит на них, и ходили по кругу битых полчаса, — ни тот, ни другой не поддавался.
Поэтому я думаю, что не мог поступить иначе, как поступил,
чувствуя, однако, что можно будет обвинить меня в большой ошибке, если бы вздумалось Хаджи-Мурату уйти снова. В службе и в таких запутанных делах трудно, чтобы не сказать невозможно, идти по одной прямой дороге, не рискуя ошибиться и не принимая на себя
ответственности; но раз что дорога кажется прямою, надо идти по ней, — будь что будет.
Это оскорбление есть вина (die Schuld) и отзывается в субъекте тем, что, связанный узами единства, внешний мир весь как одно целое взволновывается действием субъекта и чрез это отдельный поступок субъекта влечет за собою необозримый и непредусмотримый ряд последствий, в которых субъект уже не узнает своего поступка и своей воли; тем не менее он должен признавать необходимую связь всех этих последующих явлений со своим поступком и
чувствовать себя в
ответственности за них.
Я
почувствовал себя впервые человеком, объем
ответственности которого ограничен какими-то рамками.
Вскоре мое мрачное настроение понемногу рассеялось: пока я был в университете, мне самому ни в чем не приходилось нести
ответственности. Но когда я врачом приступил к практике, когда я на деле увидел все несовершенство нашей науки, я
почувствовал себя в положении проводника, которому нужно ночью вести людей по скользкому и обрывистому краю пропасти: они верят мне и даже не подозревают, что идут над пропастью, а я каждую минуту жду, что вот-вот кто-нибудь из них рухнет вниз.
Если бы был поставлен вопрос, как сделать так, чтобы человек совершенно освободил себя от нравственной
ответственности и делал бы самые дурные дела, не
чувствуя себя виноватым, то нельзя придумать для этого более действительного средства, как суеверие о том, что насилие может содействовать благу людей.
«И я
почувствовал тогда, — рассказывает Ницше, — как хорошо, что Вотан влагает в грудь вождей жестокое сердце. Как могли бы они иначе вынести страшную
ответственность, посылая тысячи на смерть, чтобы тем привести к господству свой народ, а вместе с ним и себя».
Теперь в душе его образовался как бы тесно сомкнутый круг мыслей относительно того, что смутно он
чувствовал всегда: таких, безусловно, заповедей не существует; не от их соблюдения или несоблюдения зависят достоинства и значение поступка, не говоря уже о характере; вся суть в содержании, которым единичный человек в момент решения наполняет под собственной
ответственностью форму этих предписаний закона» (Георг Брандес, «Шекспир и его произведения»).
Подлинная христианская мораль возлагает на человека, усыновленного Богом, свободную
ответственность за свою судьбу и судьбу мира и исключает для сынов Божьих возможность
чувствовать рабьи-плебейскую, неблагородную обиду на судьбу, жизнь и людей.
Недостойно ответственного свободного существа слагать с себя бремя
ответственности и возлагать его на внешние условия,
чувствовать себя игралищем этих внешних условий.
Всё это делается только благодаря той сложнейшей машине государственной и общественной, задача которой состоит в том, чтобы разбивать
ответственность совершаемых злодейств так, чтобы никто не
чувствовал противоестественности этих поступков.
«Как хорошо, что это было во сне», — было первою его мыслью. Но когда он стал вспоминать все, что он видел, и стал проверять это с действительностью, он увидал, что вопрос, возникший в нем во сне, оставался наяву тем же важным и столь же неразрешенным вопросом. В первый раз молодой царь
почувствовал всю
ответственность, которая лежала на нем, и ужаснулся перед нею.
Он даст
почувствовать этой старой придворной лисице, что
ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин) ляжет на одну его выжившую из ума, старую голову.